Неточные совпадения
— Ах, ляд вас побери! — говорил неустрашимый штаб-офицер, взирая на эту
картину. — Что ж мы, однако, теперь будем
делать? — спрашивал он в тоске помощника градоначальника.
Как таблица на каменной скрижали, была начертана открыто всем и каждому жизнь старого Штольца, и под ней больше подразумевать было нечего. Но мать, своими песнями и нежным шепотом, потом княжеский, разнохарактерный дом, далее университет, книги и свет — все это отводило Андрея от прямой, начертанной отцом колеи; русская жизнь рисовала свои невидимые узоры и из бесцветной таблицы
делала яркую, широкую
картину.
Илья Иванович иногда возьмет и книгу в руки — ему все равно, какую-нибудь. Он и не подозревал в чтении существенной потребности, а считал его роскошью, таким делом, без которого легко и обойтись можно, так точно, как можно иметь
картину на стене, можно и не иметь, можно пойти прогуляться, можно и не пойти: от этого ему все равно, какая бы ни была книга; он смотрел на нее, как на вещь, назначенную для развлечения, от скуки и от нечего
делать.
Вера с радостью слушала Райского; у ней появился даже румянец. Самая торопливость его передать ей счастливое впечатление, какое
сделал на него «медведь» и его берлога, теплый колорит, в который Райский окрасил фигуру Тушина, осмыслив его своим метким анализом, яркая
картина быта, хозяйства, нравов лесного угла, всей местности — все это почти увлекло и Веру.
— А спроси его, — сказал Райский, — зачем он тут стоит и кого так пристально высматривает и выжидает? Генерала! А нас с тобой не видит, так что любой прохожий может вытащить у нас платок из кармана. Ужели ты считал делом твои бумаги? Не будем распространяться об этом, а скажу тебе, что я, право, больше
делаю, когда мажу свои
картины, бренчу на рояле и даже когда поклоняюсь красоте…
А его резали ножом, голова у него горела. Он вскочил и ходил с своей
картиной в голове по комнате, бросаясь почти в исступлении во все углы, не помня себя, не зная, что он
делает. Он вышел к хозяйке, спросил, ходил ли доктор, которому он поручил ее.
Или буду с предводителем, которого я постыдно обманывал с его женой, на собрании считать голоса за и против проводимого постановления земской инспекции школ и т. п., а потом буду назначать свидания его жене (какая мерзость!); или буду продолжать
картину, которая, очевидно, никогда не будет кончена, потому что мне и не следует заниматься этими пустяками и не могу ничего этого
делать теперь», говорил он себе и не переставая радовался той внутренней перемене, которую чувствовал.
От нечего
делать он рассматривал красивую ореховую мебель, мраморные вазы, красивые драпировки на дверях и окнах, пестрый ковер, лежавший у дивана, концертную рояль у стены,
картины, — все было необыкновенно изящно и подобрано с большим вкусом; каждая вещь была поставлена так, что рекомендовала сама себя с самой лучшей стороны и еще служила в то же время необходимым фоном, объяснением и дополнением других вещей.
Доверчивый и простодушный, полный юношеских сил, молодой Бахарев встречается с опытной куртизанкой Колпаковой, которая зараз умела вести несколько любовных интриг; понятно, что произошло от такой встречи; доверчивый, пылкий юноша не мог перенести раскрывшейся перед ним
картины позорного разврата и в минуту крайнего возбуждения, сам не отдавая себе отчета,
сделал роковой выстрел.
И ведь знает человек, что никто не обидел его, а что он сам себе обиду навыдумал и налгал для красы, сам преувеличил, чтобы
картину создать, к слову привязался и из горошинки
сделал гору, — знает сам это, а все-таки самый первый обижается, обижается до приятности, до ощущения большого удовольствия, а тем самым доходит и до вражды истинной…
Меня эта
картина очень заинтересовала. Я подошел ближе и стал наблюдать. На колоднике лежали сухие грибки, корешки и орехи. Та к как ни грибов, ни кедровых орехов в лесу еще не было, то, очевидно, бурундук вытащил их из своей норки. Но зачем? Тогда я вспомнил рассказы Дерсу о том, что бурундук
делает большие запасы продовольствия, которых ему хватает иногда на 2 года. Чтобы продукты не испортились, он время от времени выносит их наружу и сушит, а к вечеру уносит обратно в свою норку.
Путевые записки необходимо
делать безотлагательно на месте наблюдения. Если этого не
сделать, то новые
картины, новые впечатления заслоняют старые образы, и виденное забывается. Эти путевые заметки можно
делать на краях планшета или в особой записной книжке, которая всегда должна быть под рукой. Вечером сокращенные записки подробно заносятся в дневники. Этого тоже никогда не следует откладывать на завтра. Завтра будет своя работа.
С другой стороны было написано рукой Natalie: «1 января 1841. Вчера Александр дал мне этот листок; лучшего подарка он не мог
сделать, этот листок разом вызвал всю
картину трехлетнего счастья, беспрерывного, беспредельного, основанного на одной любви.
Как все нервные люди, Галахов был очень неровен, иногда молчалив, задумчив, но par saccades [временами (фр.).] говорил много, с жаром, увлекал вещами серьезными и глубоко прочувствованными, а иногда морил со смеху неожиданной капризностью формы и резкой верностью
картин, которые
делал в два-три штриха.
Я спустился в эту темноту, держась за руку моего знакомого. Ничего не видя кругом,
сделал несколько шагов. Щелкнул выключатель, и яркий свет электрической лампы бросил тень на ребра сводов. Желтые полосы заиграли на переплетах книг и на
картинах над письменным столом.
Того, что я теперь чувствую рядом со всеми этими
картинами, того особенного, того печально — приятного, того, что ушло, того, что уже не повторится, того, что
делает те впечатления такими незаурядными, единственными, так странно и на свой лад прекрасными, — того тогда не было…
Остановив сани, скитники подошли к убитому, который еще хрипел. Вся голова у него была залита кровью, а один глаз выскочил из орбиты.
Картина была ужасная. На крыльце дома показался кучер и начал
делать скитникам какие-то таинственные знаки. Начинавшая расходиться толпа опять повернула к месту убийства.
Он от радости задыхался: он ходил вокруг Настасьи Филипповны и кричал на всех: «Не подходи!» Вся компания уже набилась в гостиную. Одни пили, другие кричали и хохотали, все были в самом возбужденном и непринужденном состоянии духа. Фердыщенко начинал пробовать к ним пристроиться. Генерал и Тоцкий
сделали опять движение поскорее скрыться. Ганя тоже был со шляпой в руке, но он стоял молча и все еще как бы оторваться не мог от развивавшейся пред ним
картины.
У всех мелькнула одна и та же мысль при виде этой
картины: некому этого
сделать, кроме все того же Петра Васильича.
Петр Елисеич был рад этой работе и с головой зарылся в заводские книги, чтобы представить полную
картину заводского хозяйства, а потом те реформы, какие необходимо было
сделать ввиду изменившихся условий.
— Вот что
сделаем, — говорил он на другой вечер, — составим живые
картины.
Дул седовласый Борей, и
картина вступала в свою последнюю смену: пойма блестела белым снегом, деревня резко обозначалась у подгорья, овраг постепенно исчезал под нивелирующею рукою пушистой зимы, и просвирнины гуси с глупою важностью
делали свой променад через окаменевшую реку.
Эта игра кончилась наконец тем, что ходоки как-то пробрались во двор господского дома как раз в тот момент, когда Евгений Константиныч в сопровождении своей свиты отправлялся
сделать предобеденный променад. В суматохе, происходившей по такому исключительному случаю, Родион Антоныч прозевал своих врагов и спохватился уже тогда, когда они загородили дорогу барину.
Картина получилась довольно трогательная: человек пятнадцать мужиков стояли без шапок на коленях, а говорки в это время подавали свою бумагу.
Более подходящим сравнением, пожалуй, будет
картина игроков, которые чинно уселись за зеленый стол, роздали карты, произвели ряд выкладок карточной математики,
сделали первые ходы, обозначавшие масть и намерение партнеров, — и вдруг какая-то шальная рука перемешала все карты…
«Этакий дурак!..» — думал Калинович, наблюдая его в окошко, и от нечего
делать допил бутылку вина. Кровь немного взволновалась: счастливый редактор с его француженкой, танцовщицей и с писательницей начал рисоваться в его воображении в различного рода соблазнительных
картинах.
Человек comme il faut стоял выше и вне сравнения с ними; он предоставлял им писать
картины, ноты, книги,
делать добро, — он даже хвалил их за это, отчего же не похвалить хорошего, в ком бы оно ни было, — но он не мог становиться с ними под один уровень, он был comme il faut, а они нет, — и довольно.
Прибыв в пустой дом, она обошла комнаты в сопровождении верного и старинного Алексея Егоровича и Фомушки, человека, видавшего виды и специалиста по декоративному делу. Начались советы и соображения: что из мебели перенести из городского дома; какие вещи,
картины; где их расставить; как всего удобнее распорядиться оранжереей и цветами; где
сделать новые драпри, где устроить буфет, и один или два? и пр., и пр. И вот, среди самых горячих хлопот, ей вдруг вздумалось послать карету за Степаном Трофимовичем.
Светская барыня и не
делала рассуждения о том, что если не будет капиталистов и не будет войск, которые защищают их, то у мужа не будет денег, а у нее не будет ее салона и нарядов; и художник не
делал такого же рассуждения о том, что капиталисты, защищаемые войсками, нужны ему для того, чтобы было кому покупать его
картину; но инстинкт, заменяющий в этом случае рассуждение, безошибочно руководит ими.
Головинский подробно рассказал свою встречу с Гордеем Евстратычем и свои намерения насчет винной части. Он ничего не скрыл, ничего не утаил и с свойственным ему великим тактом тонко расшевелил дремавшую в душе бабушки Татьяны корыстную жилку. Заманчивая
картина, с одной стороны, а с другой — самые неопровержимые цифры
сделали свое дело: бабушка Татьяна пошла на удочку и окончательно убедилась, что Владимир Петрович действительно хороший человек.
Трехаршинная афиша красными и синими буквами
сделала полный сбор, тем более что на ней значились всевозможные ужасы, и заканчивалась эта афиша так: «
Картина 27 и последняя: Страшный суд и Воскресение мертвых.
Или, зайдя в эстампный магазин, он долго и внимательно осматривал
картины, бронзу,
делал разные замечания и вдруг покупал какую-нибудь лубочную рамочку или коробку дрянной бумаги.
— Жизнь прекрасна всем, что мне нравится в ней! Чёрт побери, дорогой мой инженер, для меня слова не только звуки и буквы, — когда я читаю книгу, вижу
картину, любуюсь прекрасным, — я чувствую себя так, как будто сам
сделал всё это!
Дети стоят перед
картиной, уже виденной ими в прошлом году, внимательно осматривают ее, и зоркие, памятливые глазенки тотчас же ловят то новое, что добавлено на этот раз. Делятся открытиями, спорят, смеются, кричат, а в углу стоят те, кто
сделал эту красивую вещь, и — не без удовольствия прислушиваются к похвалам юных ценителей.
Но что же нужно
сделать для того, чтобы забредило такое подавленное суровою действительностью существо, как Корела? — Очень немногое: нужно только иметь наготове запас фантастических
картин, смысл которых был бы таков: вот радости, которые тебя впереди ожидают! Или, говоря другими словами, надобно постоянно и без устали лгать.
Все это вместе представляло такую отвратительную
картину беспорядка и разрушения, что Зарецкой едва мог удержаться от восклицания: «Злодеи! что
сделали вы с несчастной Москвою!» Будучи воспитан, как и большая часть наших молодых людей, под присмотром французского гувернера, Зарецкой не мог назваться набожным; но, несмотря на это, его русское сердце облилось кровью, когда он увидел, что почти во всех церквах стояли лошади; что стойла их были сколочены из икон, обезображенных, изрубленных и покрытых грязью.
Я ценю его и не отрицаю его значения; на таких, как он, этот мир держится, и если бы мир был предоставлен только одним нам, то мы, при всей своей доброте и благих намерениях,
сделали бы из него то же самое, что вот мухи из этой
картины.
Маятник мыслей моих
делал чудовищные размахи, и ему подвертывались всяческие
картины, вплоть до появления карликов.
В этом видят преимущество поэтических
картин перед действительностью; но то же самое
делает и каждое отдельное слово со своим предметом: в слове (в понятии) также выпущены все случайные и оставлены одни существенные черты предмета; может быть, для неопытного соображения слово яснее самого предмета; но это уяснение есть только ослабление.
Сидя на крылечке паньшинской приисковой конторы и любуясь привольной
картиной прииска, я часто думал о том, как немного нужно было
сделать, чтобы поставить золотое дело на настоящую почву.
Присутствие людей оживляло всю
картину и при ярком солнечном освещении
делало ее даже красивой, как проявление самой кипучей человеческой деятельности.
Однако он не на шутку огорчил меня. Что
делать? Бросить
картину или опять искать натуру?
И видя, что я, не сходя с места,
сделал отрицательное движение головой, он сам пошел рыться в куче старых холстов, поставленных в углу. Потом надел на лампу рефлектор, поставил мою неоконченную
картину на мольберт и осветил ее. Он долго молчал.
— Разве ты не
делаешь того же самого? — продолжал Сенечка. — Разве твоя
картина не тот же вопрос? Разве ты знаешь, хорошо ли поступила эта женщина? Ты заставишь думать людей, вот и все. И кроме эстетического чувства, которое возбуждает всякая
картина и которое одно, само по себе, стоит не очень-то много, не в этом ли смысл того, над чем мы трудимся?
— Ах, какая мазня! — вскрикнула она. — Я никогда еще не видела начала работы художника. И как это интересно!.. К знаете, уже в этой мазне я вижу то, что должно быть… Вы задумали хорошую
картину, Андрей Николаевич… Я постараюсь
сделать все, чтобы она вышла… насколько от меня это зависит.
Сделал опыт: позвал Дедова и показал ему
картину. Он сказал только: «ну, батенька», и развел руками. Уселся, смотрел полчаса, потом молча простился и ушел. Кажется, подействовало… Но ведь он все-таки — художник.
Сегодня Л. был у меня. Очень хвалил.
Сделал несколько замечаний относительно разных мелочей, но в общем очень хвалил. Если бы профессора взглянули на мою
картину его глазами! Неужели я не получу, наконец, того, к чему стремится каждый ученик академии, — золотой медали? Медаль, четыре года жизни за границей, да еще на казенный счет, впереди — профессура… Нет, я не ошибся, бросив эту печальную будничную работу, грязную работу, где на каждом шагу натыкаешься на какого-нибудь рябининского глухаря.
За сим он
сделал жест рукой, как будто бы говоривший: «Так уж и быть, пропадай
картина!»
Подъем духа, произведенный обнадеживанием доктора, продолжался недолго. Опять та же комната, те же
картины, гардины, обои, стклянки и то же свое болящее страдающее тело. И Иван Ильич начал стонать; ему
сделали вспрыскиванье, и он забылся.
От нечего
делать я ходил на охоту и присматривался к окружавшей меня пестрой
картине.
Про третью
картину, то есть это про мою фантазию, я вам, милостивый мой государь, не напрасно
сделал пример. Потому что я сам однажды попробовал такой практикой заняться, и через это вычеркнут из списка жизни. Слава еще богу, что коронный суд, с участием присяжных заседателей, признал меня в состоянии невменяемости и отпустил на свободу. А то пришлось бы мне идти добывать «медь и злато» в местах столь отдаленных.